Август, мой август

АВГУСТ, МОЙ АВГУСТ

* * *

Москва… Красково… Кратово…

А там – пора и мне.

Платформы аккуратные,

Как близнецы, в окне.

Москва… И снова Кратово,

Удельная, Москва –

Поселки, сном объятые,

Последняя листва.

Труся рысцой неровною,

Толпою рассыпной

Платформы подмосковные

Всю жизнь бегут за мной.

А если б цепь их нервную

Спаять в единый путь,

Не раз могла б, наверно, я

Всю землю обогнуть!

1958

* * *

Я люблю эту тихую пору,

Эту острую чуткость земли,

Когда в ноги зеленому бору

Первой пригоршней листья легли.

Когда все еще так, как вначале,

Только съехали дачники с дач,

Только птицы вокруг замолчали

Да сквозь зелень проглянул кумач.

Когда полдни светлы и погожи,

А ночами – ни зги у крыльца,

Когда лето, как сердце, не может

Осознать неизбежность конца.

1959

АВГУСТ

Август празднует

В силу вошедшее лето,

Зеленее зеленого

В чаще огни,

Не скудеет избыток

Горячего света –

Запастись бы им впрок,

На ненастные дни!

Набирает рябина

Багряную горечь,

Оглушает

Кузнечиков струнная речь…

Август –

Это когда ты не просишь,

Не споришь,

Каждый солнечный луч

Начинаешь беречь.

Просто руки

Навстречу теплу поднимаешь

И с тревогой встаешь

Не в десятом, а в семь…

Август –

Это когда ты уже понимаешь,

Что померкший денек

Отгорел насовсем,

И становится

С каждой минутой яснее,

Что все ближе и ближе

Седые дожди

И что осень уже неизбежна,

А с нею…

Август, время мое,

Не спеши, подожди!

1959

* * *

Жив - здоров. Не глядишь на другую.

Вот и все. Остальное стерплю…

Не грустишь? Но и я не тоскую.

Разлюбил? Но и я не люблю.

Просто мне, чтоб по белому свету

Подыматься дорогой крутой,

Нужно верить, что дышишь ты где-то,

Жив -здоров… И не любишь другой.

1959

* * *

Туман повис на черных сучьях сосен,

Пустынный путь желтеет, как ремень.

Уже не лето, но еще не осень,

Еще не вечер, но уже не день.

Твой час, душа! Запомни все подробно:

Тревожный шорох, тонкий звон осы…

И нет черты, а тишина подобна

Молчанью пограничной полосы.

1959

* * *

Как снег, скрипуч и бел

В мешках бумажных мел,

И зеленью пророс

В ведерке купорос.

Смывай, смывай, маляр,

С угрюмых стен нагар

И копоть черных дней

Над головой моей.

Не знай таких, не знай,

Смывай их след, смывай!

И с примесью зари

Мне колер подбери:

Сквозной, как солнце сок,

И теплый, как песок,

Веселый, как загар

Руки твоей, маляр,

Чтобы жил в нем поля звон,

Чтоб пах лимоном он,

Чтоб проступал сквозь тьму,

Чтоб не чернеть ему!

1959

* * *

Назло дождю

я затопила печь.

Не с ним –

с огнем

теперь веду я речь.

Трещат дрова,

гудит, поет в печи

Кусок стихии, взятый в кирпичи.

– Давай, огонь,

поговорим с тобой.

Который день

все тучи над трубой,

Который день

тоска грызет меня…

– Ну что ж, давай, –

взлетел язык огня, –

Поговорим! –

В печи взыграл огонь. –

Да скажешь ты:

«Гори, да нас не тронь,

Смотри гори

лишь в душах да печах!..»

Подкинь мне дров,

а то я тут зачах,

Сойдешь на нет

таким поганым днем…

Но ты, однако,

не шути с огнем!

– Я не шучу.

Я просто печь топлю,

Я на тебя, огонь,

смотреть люблю…

– Смотри, смотри…

Я грел в пещерах вас…

Да, видно, стар –

не догоню сейчас.

А как он лют был,

холод вечной тьмы!..

Смотри, смотри…

Давно знакомы мы –

Тысячелетья

тлеют за спиной…

Ну что, хозяйка,

ты довольна мной?

На славу натопили

мы твой дом,

Осталось вспомнить

печника добром,

И – не тужи –

закрой трубу и спи…

А загрустишь,

опять приду, –

топи!

1960

* * *

Живые питают к живым непочтенье.

Живой – как и я, те же щи на бегу,

И мерзнет в мороз, и краснеет в смущенье –

Что ж может он мочь, чего я не могу?

Как смеет?.. Да кто он?.. Нелепое имя…

Вот так, ничего, пусть не лезет вперед!..

Живые не век остаются живыми,

Живых не спросясь, их бессмертье берет.

И жадной оравой историки рыщут

В запутанном мраке обидных годов,

Тревожат останки на кладбище нищих…

И спорят заносчиво сто городов

За право назвать его сыном иль гостем…

Обрывок строки, партитуры, холста,

Хибары, мансарды, чернильницы, трости…

Музеи, музеи – их бедствий места!

Огни юбилеев… Президиум… Тонкий

Ученый доклад… Неизвестный портрет…

Что делать бы им, благодарным потомкам,

Когда б не ошибки отславивших лет, –

Кому поголовную нежность, всеобщий

Восторг свой несли б они, душащий их?

Живые питают доверье к усопшим…

Простите живых!

1960

СПАСИБО ТЕБЕ

Сосны качаются, сосны гудят,

Сосны клониться к земле не хотят,

Но ломит их ярость осеннего дня…

Спасибо тебе, что ты любишь меня.

Поезд уходит в промозглую тьму,

Тьма убегает вдогонку ему,

За окнами темень, вокруг ни огня…

Спасибо тебе, что ты любишь меня.

Полем иду, и несутся мне вслед

Шелесты лета и шорохи лет,

Даль расступается, далью пьяня…

Спасибо тебе, что ты любишь меня!

1960

* * *

Я снам не верю.

Но вчера мне снилось,

Что я была в гостях. И знаешь где?

В твоей квартире новой и нарядной.

Народу много. Все наперебой

Старались угостить меня получше.

И ты, и сыновья твои, и гости.

И я была ни в чем не виновата.

И лишь одно меня чуть-чуть смущало:

Кого-то ждали, кто-то все не шел,

И без него, без этого «кого-то»

Кого-то явно в доме не хватало.

Лишь просыпаясь, поняла я: ждали

Хозяйку дома… Я не верю снам!

В снах все навыворот. Я в сны не верю.

Но целый день сегодня почему-то

Я думаю с тревогой и печалью:

Куда ж она так надолго пропала?

1960

* * *

Меленький-меленький, теплый, тишайший,

Еле заметный дождик идет.

Лето молчит, доцветает, ближайшей

Осени ждет.

Август мой, август, нет, я не горюю,

Слушая шепот пустынного дня, –

Просто стою я, просто смотрю я,

Как на земле без меня.

1960

ГРИБЫ

Табачные тучи нависли над лбами.

Устали?

А может, тряхнем стариной

Да в лес за грибами махнем?

За гриба-ами?

Конечно!

Ведь год небывало грибной!

Идемте, идемте –

ну что ж, что работа!

Идемте, я знаю грибные места,

Глухие чащобы, седые болота,

Горячечный шепот сухого листа!..

Вот так, пробирайтесь,

сомненья отбросьте,

Держите корзину –

нельзя без корзин!

Здесь осень еще не хозяйка, но гостья,

Лишь первый озноб пробежал вдоль осин.

Смотрите! Ну что же, мы все близоруки…

Но здесь и слепой не уйдет от судьбы.

Слышны вам в траве осторожные звуки?

Здесь царство грибное.

Здесь ходят грибы.

Грибы-королевичи в белых сапожках,

Грибы-гренадеры в лосинах тугих,

Грибы-фантазеры на тоненьких ножках

И мальчики с пальчики – спутники их.

В ковбойских сомбреро,

в профессорских шляпах,

Шагают в беретах, в панамах, в платках…

Нет-нет, не курите…

Вы чуете запах?

Весь лес до верхушек грибами пропах.

Замшелыми пнями.

Лесной глухоманью.

Дымящейся прелью. Российской землей…

Непрожитой жизнью?

Нехоженой ранью?

Быть может… Как тих он за утренней мглой,

Вот-вот в нас метнущий огонь кумачовый,

Подъемлющий жаркие стяги земли…

Не надо, мой милый…

О чем вы, о чем вы?

Чего не успели?

Куда не дошли?

Да, да. Я иду. Не бегите так быстро!

Слепит обезумивших красок каскад?..

То листья летят нам в лицо, а не искры.

Идемте!

Идемте встречать листопад!

1960

БЬЮТ ЧАСЫ

Бьют часы…Кого? Зачем?

Бьют за что, скажите?

Бьют часы – четыре, семь:

Всем, всем, всем – спешите!

Бьют меня, тебя, его:

Что ты спишь доселе?

Бьют за то, что ничего

Сделать не успели.

Бьют не в бубен, бьют в набат

Бьют тревогу грозно…

«Торопитесь, говорят,

Завтра – будет поздно!»

Бьют подъем и бьют отбой,

Бьют отъезд и встречи,

И яснее этот бой

Самой ясной речи.

Бьют часы. Жесток их бег.

Точно их движенье.

Мчится время… С ним весь век

Мы ведем сраженье.

Хочешь победить в бою –

В жизни сделать что-то?

Бьют часы… Всю жизнь свою

Я боюсь их счета…

1960

* * *

Я шла в толчее по Арбату.

Осеннее небо давило,

Как бремя. И плакать хотелось.

Но вдруг чей-то голос веселый:

– Вы любите бублики смаком,

Горячие бублики с маком? –

А он ей в ответ: – Обожаю,

Особенно с маслом и сыром! –

И мне захотелось смеяться,

Мне бубликов с маком хотелось.

Я шла в толчее по Арбату…

Вы любите бублики с маком?

1960

КОЧЕВНИКИ

Тяжелая вещь одержимость пространством,

Когда вас привяжет судьба, как дворнягу.

Закрою глаза –

И кочую и странствую,

Огни по становьям, как звезды из мрака.

И – минимум скарба; к чертям неподвижность!

И все, что прошло, не имеет значенья –

Успех, неудача, обида, обиженность…

И только дымки от кочевья к кочевью.

И пахнет земля, оживает история,

И хлам безусловно не властен над нами,

И желтое солнце встает незашторенно

В пыли, поднимаемой ввысь табунами…

Простите мне, авторы умных учебников,

Я помню: оседлость – основа прогресса;

Ремесла, науки…

Я славлю кочевников,

Молчанье верблюда, рычанье экспресса!

1961

ШКОЛЬНЫЕ МОИ ТОВАРИЩИ

Вы зарыты, смяты, скошены,

Не найти вас, мир обшаривши,

Мальчики мои хорошие,

Школьные мои товарищи.

Вы в лугах в соцветья вяжетесь,

В синь лесами рветесь рослыми…

Вы мне маленькими кажетесь,

А тогда казались взрослыми.

Вас не давит время ношею,

Нас от утра к утру старящей,

Мальчики мои хорошие,

Школьные мои товарищи.

Снег лежал на лбах остуженных,

В пустоте разрывы ухали…

Сколько здесь их, ваших суженых.

Увядает вековухами!

И твердит, гордясь живучестью,

Хлыщ, не нюхавший Германии:

– Мало нас, одна соскучишься.

Ты цени мое внимание!… –

Чья любовь, в несчастье брошена,

Вас звала сквозь стыд свой шпарящий,

Мальчики мои хорошие,

Школьные мои товарищи?

Как принцесса в сказке маминой,

Дочь ее идет за песнями.

Не обидь! Стеною каменной

За нее они – ровесники.

Как за нас в том адском крошеве,

Во всесветном том пожарище

Мальчики мои хорошие,

Школьные мои товарищи.

1961

* * *

Все приходит слишком поздно:

Мудрость – к дряхлым, слава – к мертвым,

Белой ночи дым беззвездный

В небе, низко распростертом, –

К нам с тобой, идущим розно.

Все приходит слишком поздно:

Исполнение – к желанью,

Облегчение – к недугу.

Опозданья, опозданья

Громоздятся друг на друга…

Сизый свет течет на лица,

Купола, ограды, шпили…

Снится, может? Нет, не снится.

Вот он, город-небылица,

Мы одни из прочной были, –

Взгляды тусклы, лица постны.

Все приходит слишком поздно:

К невиновным – оправданье,

Осуждение – к убийце,

Опозданья, опозданья,

Век за них не расплатиться.

А мечтали! Жадно, слезно,

Здесь, вдвоем – сквозь все запреты…

Все приходит слишком поздно,

Как пришло и это лето.

Грустно невских вод теченье,

Время дышит грузно, грозно.

Слишком позднее прощенье…

Все приходит слишком поздно.

1961

* * *

Не надо приходить на пепелища,

Не нужно ездить в прошлое, как я,

Искать в пустой золе, как кошки ищут,

Напрасный след сгоревшего жилья.

Не надобно желать свиданий с теми,

Кого любили мы давным-давно,

Живое ощущение потери

Из этих встреч нам вынести дано.

Их час прошел. Они уже подобны

Волшебнику, утратившему власть,

Их проклинать смешно и неудобно,

Бессмысленно им вслед поклоны класть…

Не нужно приходить на пепелища

И так стоять, как я теперь стою.

Над пустырем холодный ветер свищет

И пыль метет на голову мою.

1962

ВЕСНА КРАСНА

Весна – красна?

Го-лу-бо-ва-та…

Зеленовата

И грустна.

Прозрачна

И не виновата

В том, что нимало

Не красна.

А осень –

Та красна,

Виновна

В свеченье

Раскаленных крон,

В разгуле

Жарком и греховном

За два часа

До похорон.

Май бережет

Июню;

Ради

Апреля

Экономит март;

Октябрь – бобыль.

Он станет тратить,

Ломать,

Мотать,

Входить в азарт,

Швырять на ветер,

Без разбору

Все раздавать,

Со всеми пить…

И так замерзнет

Под забором

Не научившийся

Копить.

1962

* * *

Мастеровой не может не работать –

Он упускает тайну ремесла.

Он, как бедняк, пожизненную подать

Сверх силы платит ей. Нехваткой сна,

Усталостью, морщинами. И горе

Рискнувшему схитрить, проспать, надуть.

Потерян срок. И вроде тайной хвори

Оно приходит исподволь: чуть-чуть

Ленивей глаз, нерасторопней тело,

Тупее пальцы, в строчке больше слов…

Но, мастер, ты проигрываешь дело.

Ты будешь осужден! Начни с азов.

Поторопись. Бездельники налгали,

Что верящий в старание убог,

Чужд божества…Вздор! Боги обжигали

Горшки когда-то. Обожги, как бог!

Но поглотай и ты печную копоть.

Побей огню поклонов без числа…

Мастеровой не может не работать –

Он упускает тайну ремесла.

1962