В такие дни | irina-snegova

В ТАКИЕ ДНИ

Известен рассказ слуги-африканца об участи белого охотника, ранившего слона: «Слон схватил бвану Херста, понес его к дереву и стал бить об ствол. Бвана закричал, и слон ударил его еще раз; бвана крикнул второй раз, слон ударил его еще сильнее. После этого бвана перестал кричать – слон бросил его и ушел» (из газет).

О, дивный сон:

Я слон

Семь бед – ответ,

Молитесь богу,

Злыдни и болваны…

Я в лифт вхожу,

В предбанник,

В кабинет…

Я хоботом

Из кресла

Об пол

Бвану!

1969

бвана – белый господин (афр)

* * *

В детской книжке – дикари!

Пляска. Пекло. Скалы.

Мне сказали: посмотри,

Пляшут каннибалы.

Кто такие? Нет давно?

Где-то… Очень мало…

Где-то! Мало! Все равно –

Пляшут каннибалы.

Пляшут… Стало страшно снам.

Угли тьма сгребала.

Чуть уснешь, гремит тамтам,

Пляшут каннибалы…

Пляшут… Тот же хвост огня,

Лязг и гогот бреда,

Все плотней – вокруг меня! –

Пляшут людоеды.

Годы мчались, сны гоня,

Только тот, с обложки,

Все плясал – внутри меня! –

Будто пламя в плошке.

Ах, когда б той книжки мне

В детстве не коснуться,

Может, я б спала во сне,

Не спеша проснуться.

1972

* * *

Дешевы бабы в России,

Все еще, все еще дешевы…

Войны Россию косили,

Злыдни в бараки грузили,

Стряпали месиво-крошево…

С этого бабы и дешевы.

Дешевы тайные ночки,

Годы, как сны в одиночке, –

Мало видали хорошего,

Вот они, милый, и дешевы.

Дешевы? Горько вкусили…

Дешевы? Жали-мотыжили…

Дешевы слезы в России.

Ах, кабы в славе и силе

Встали все те, что не выжили!…

Девочки нынче стройны,

Бог их храни от войны.

1965

* * *

Окаянная каторга быта,

Идиотская бестолочь дней,

Сколько вами разбито, зарыто

Лучших помыслов жизни моей!

1965

В ТАКИЕ ДНИ…

Вдруг с юга подуло,

Вдруг в листьях сверкнуло,

Вдруг стрелку в природе

На май повернуло…

Вдруг – чувствуешь? – осень

Слабеет в борьбе.

И вирус неверности

Ходит в тебе.

1968

* * *

Забулькало. Гремит в трубе.

Во всем – голубизна.

Я плачу от любви к тебе,

К тебе одной, весна.

И тонет, тонет колея,

Звенит назло судьбе…

Я плачу, плачу, жизнь моя,

От жалости к тебе.

1965

* * *

Дорога! Как стрела из лука,

Свистит – напряжена;

Вся – обретенье, и разлука,

И крик, и тишина.

Бой тормозов со скоростями,

Спор Несудьбы с Судьбой,

Жар между нашими локтями,

Стена – меж нас с тобой!..

1964

* * *

Сороки, сороки, сороки…

К известиям... Ждите вестей!

Иду вдоль сентябрьской дороги

И, смерть, не хочу новостей.

1972

ОСИНА

За что о ней веками худо:

И кол осиновый врагу,

И даже там, в песках, Иуда

Казнился на ее суку.

ВОРОБЕЙ

Ох, июнь! Нагнал гостей –

Всех фасонов, всех мастей.

Птичья знать и пестрота…

Я ей, ясно, – не чета.

Я веселая бедняга,

Я пернатая дворняга,

Я не чудо из чудес,

Ослепляющее лес.

Мне бы двор, да луч, да лужу…

С вами в солнце, с вами в стужу.

1972

* * *

Как тихо. Когда, в самом деле,

А я не заметила даже,

Когда же они улетели?

Когда же, когда же?..

МОНАРХИЧЕСКИЕ СТИХИ

Умирает шведский король,

Допотопный Густав-Адольф,

Ах, король в наши дни – не роль,

Текста – чуть, больше теннис, гольф.

Доиграл… а ведь жить привык,

Девяносто годков - подряд!

Археолог, тощий старик,

Деликатнейший, говорят.

Шведский диктор скулит: был дан…

Досточтимый… Давленье ...кровь…

В килогерцах гудит орган –

Бедный, бедный Густав-Адольф.

Но смешно ведь, чтоб жезл в руке,

Длинный, в шортах (в короне?) – В гольф.

А на лекции в пиджачке?..

Умирает Густав-Адольф.

Короли! – неуютно им

В супергрохоте в супервек,

Им бы тишь, как у братьев Гримм,

Да безъядерный фейерверк.

И сквозь рев, сквозь вранья поток,

Допотопнейше я молю:

- Помоги, допотопный бог,

Допотопному королю!

1973

* * *

Попробуйте прыгнуть

С сосны на сосну

И факелом вскинуть

Свою рыжизну,

Кометой прорезать

Мерцанье берез

И гриб углядеть:

Как он за ночь – подрос?

На стебель надеть

Земляничный шашлык

И спрятать в тайник,

И забыть про тайник.

Попробуйте в небо

По елке взбежать

И самую маковку

К туче прижать,

И там, раскачавшись,

Застыть на весу…

Тогда вы поймете,

Как скучно внизу.

1973

БОЛЬШАЯ УБОРКА

Спину ломит,

Ноги когтит,

Пыль летит.

Экзекуция, порка?

Большая уборка!

До слез почти…

Учти, прочти.

Какое чтение!!

И тем не менее

Ведь это – книжки…

Тряпка? На нижней!

Разруха, свалка,

Помпея, горка…

Большая уборка.

Перебираю, перетираю –

Конца-краю, конца-краю…

С ума схожу,

Вон выношу.

Прочь! На выброс,

А экслибрис?…

Брокгаузы и Ефроны,

И без Ефронов – одни Брокгаузы…

Как на товарной:

Тюки, вагоны,

Пакгаузы.

Книжищи, книжечки…

Философия, география,

Экономия…

Вот-вот пойдет

И моя биография –

Жизни физиономия.

Рикардо. Цены.

Отцовские.

Nota bene.

С ятем, без ятя,

С изъятьями, без изъятий.

Старье-берем,

Старье – беречь?

На пол бы лечь.

Просто спать.

А вон – опять:

«Доченьке, доченьке»…

Мне…Мне…

Марк Твен, Гайавата.

Когда-то.

Меж Пиранделл

И Брунеллесков,

Средь многотомья

Разных искусств,

Ах, как было б

Уснуть прелестно,

Враз, средь развала,

Не дуя в ус…

Ох, как шатает, право,

Так с тряпкой в руке помрешь.

Да разве все это в здравом

Уме перетрешь?

Греция, готика, груз барокко…

Портики, чертики –

Смерть! Морока!

Им и положена

Пыль вековая…

Я положительно

Засыпаю.

Рушусь, как храм, –

Слаб контрфорс (подпорка)?

Большая уборка.

Свет закапал

С полок на пол:

«Милой-милой»

И «нежно-нежно» –

Писано бережно

И небрежно.

Милой. Нежно.

А жизнь – потешна!

Вот они,

Тоненькие тетрадки –

Первые книжки,

Книжки-малышки,

Давние ваши,

В мягких обложках…

Страшно немножко?

И вопрошающ взгляд:

Будет ли, будет?

Рай – ад?

Кто предречет,

Что им присудят…

Будет ли, будет?

Я обтираю их,

Первые книги.

Желтые листики,

Юные лики,

Сроки и годы

Перетираю,

И отворяю,

И повторяю:

...Нет, я возьмусь

И за переиздания…

Только потом…

Единица страдания,

Выйди, строка,

Из гробниц переплетов!..

Спится мне что-то,

Снится мне что-то.

Вышла строка,

Буквы толще и строже…

Тень от важнейшего слова

Склонилась:

Пишешь – так веришь,

Что «милостью божьей»?

Как же ценила ты

Божию милость?

Все начинания,

Главное – где оно?

Все заклинания,

Дело – не сделано!

Дело не сделано, –

Шепчутся буквы, –

«А» вроде тыквы,

И «б» вроде брюквы.

Дело не сделано…

Главное, где оно?

А без него? –

При уборке ближайшей

Вынесут стопками

Опусы ваши!

Сплю? На полу?

То ли явь, то ли снится:

Толстые книжки,

Толстые лица –

Ты вроде тыквы,

Я вроде брюквы,

А вокруг нас

Пляшут жирные буквы…

Старые лица,

Знакомые лица,

Взгляд не в глаза,

И в уловках страница.

А за окошком

Бьет ливнями осень,

В эту-то осень

Нас – взяли! – выносят.

А надо всем,

Без юродств и рыдания,

Чья-то строка –

Единица страдания.

…Вы – те ли,

С тощими лицами?

Чего хотели,

Чем дорожили?

Но синими птицами…

Выжили?

Жили?

Ах, это мило –

Поэма да повесть!

Только б не мимо,

Чтоб в полную совесть!

Душно! На мне,

Как из камня вериги, –

Книги. Навалом.

Глыбища – книги.

Все, как обвал,

На меня устремилось…

…А если была

Божия милость?

Вдруг?

Не хватило чего-то…

Отваги?

Вот они, на тебе –

Тонны бумаги!

…Я погибаю. Я задыхаюсь.

Я среди ярости книг

Просыпаюсь.

Экзекуция, порка?

Большая уборка!

1972